А вы чего ждали? Сержантов Коэна и Шнеерсона, карабкающихся под ураганным вражеским огнем водружать сионистское Знамя Победы над поверженным рейхстагом? Попейте водички, ребята, успокойтесь. В Газе нет рейхстага.
Тогда какова она – цель Страны в каждой из ее войн? Я, конечно, имею в виду реальную цель. Захват территории? – Нет. Захват ресурсов? – Нет. Поголовное истребление врага? - Нет. Тогда что? Странный вопрос, не правда ли? Странный потому, что ответ на него известен всем: нашей единственной целью всегда и всюду является выживание. Нам всегда требуется одно: чтобы нас оставили в покое, позволили жить в мире – если не на веки вечные, то хотя бы на время.
Недовольство Юлии Леонидовны демократией известно – она давно уже не упускает случая, чтобы продемонстрировать вопиющие несовершенства этой формы общественного устройства. Но до настоящего момента Латынина ограничивалась относительно короткими репликами и отдельными замечаниями по поводу. Поэтому я приступал к чтению столь объемистого документа с определенными надеждами получить ответ на вопрос, раз за разом игнорируемый Латыниной, когда она пишет о демократии.
Человек, в отличие от камня или животного, обладает сознанием и свободой воли. Применительно к его общественному поведению это означает следующее: осознав общественную закономерность, человек (а вместе с ним и общество в целом) меняет образ своего поведения в направлении лучшего приспособления к этой закономерности и тем самым меняет саму закономерность. На практике это означает принципиальную невозможность построить систему неизменных законов во всем, что касается человеческого общества. Эта материя меняется немедленно по мере ее осознания.
Не знаю как кому, а мне рассуждения об американской внешнеполитической наивности кажутся заведомо нелепыми. Примерно так же туземный охотник полагает наивным чужеземного торговца, который «сдуру» оставил ему целую связку стеклянных бус взамен сорока соболиных сороков. А между тем, во внешней политике Вашингтона прослеживается несомненная логика, которую легко понять в перспективе глобальной цели Западного мира вообще и США в частности.
Повторю еще раз: этнические и культурные (в том числе и религиозные) проблемы не устранимы посредством отрицания их наличия, посредством подавления энергии масс. Желанная стабильность наступит в том и только в том случае, когда население той или иной страны выразит добровольное (а не мнимое, под дулами автоматов) согласие с существующим положением вещей. Поэтому «арабская весна» есть шаг в правильном направлении – вне зависимости от того, каков при этом был урожай жертв.
Началось с малого. Со звонка из уголовки, от Тимофеича. – Ты, – говорит, – Колян, жидобилеты могёшь? – Обижаете, – говорю, – Лександтимофеич. Я все могу. И ж/д билеты, и паспорта, и даже дипломы верхнего фулюлогического образования. Главное, чтоб клиент платил, а мочь-то мы всё могём. – Ты, – говорит, – на что намякиваешь, Колян? Или есть обида какая? Ты только скажи, Колян, сядем, перетрем… Тут я, ясен пень, сразу задний ход включил на полном газу. Когда с полицией, об оплате забудь. С полиции, как с гусаров, денег не берут даже самые жадные девочки.
...оставляя в стороне вопрос о причинах отвратительного союза, чьи бесчисленные жертвы усеяли своими костями землю всех континентов, хочется спросить: что же происходит со всей этой немереной силой сейчас, в наши дни? Ответ содержится в упомянутой речи Бернара-Анри Леви: разрыв между Россией и либеральной общественностью Запада можно считать оформившимся окончательно и бесповоротно. Это произошло не сразу после краха советской системы: инерция прежних симпатий еще долго владела западными умами. Либералы морщились, кривились, но по привычке делали вид, будто не замечают ни басманного правосудия, ни галопирующей коррупции, ни пещерных думских законодателей. Украинские события стали последней гирькой на весах истории: под мудрым руководством Путина Россия ухитрилась лишиться своего самого важного, самого мощного, самого необходимого внешнего союзника.
Недавно по сети гуляла ссылка на некий российско-патриотический сайт, где представлены списки так называемой «пятой колонны», то есть людей, оппозиционных всенародно-путинскому курсу. Почти под каждым именем приведен и «приговор истории»: «Депортировать на историческую родину в Израиль». Прочитал я это и опечалился, как опечалился бы любой бедняк, вынужденный принимать у себя дома душевнобольного, сварливого, озлобленного на весь свет родственника. В самом деле, не выкинешь же его на улицу – все-таки родная кровь, не положено по человеческим меркам. Выкинуть-то не выкинешь, но то, что кровушки он тебе попьет от пуза, несомненно. Потому что нельзя заставить человека любить дом, который ему чужд, – примерно как нельзя заставить его быть поэтом.
Говорят, на одной из встреч г-на Путина с охваченным патриотической эйфорией населением некая женщина задала вопрос: «Когда же, наконец, Россия вернет себе Аляску?»
«Ну зачем вам Аляска? – ласково ответил герой-президент. – Там ведь так холодно…»
А и в самом деле, подумал я, услышав эту историю. Зачем ей Аляска, этой российской гражданке? Не в том смысле, что реально Аляска ей на фиг не нужна, - это и так понятно. А в смысле – откуда вообще могло возникнуть столь странное желание у простой жительницы рабочего поселка, которая никогда в жизни не выезжала за пределы своего Лаптяшного уезда Посконно-Худобедной губернии?
...текущая стадия характеризуется кардинальной сменой тактики арабского мира, при том, что его стратегическая цель остается прежней: ликвидация еврейского государственного присутствия в сердце исламской уммы. Этот тактический поворот произошел по нескольким причинам. Во-первых, вышеупомянутое осознание факта непреходящего военного превосходства Израиля. Во-вторых, одряхление, а затем и распад советского блока, являвшегося прежним арабским союзником. И, наконец, в-третьих, резкая активизация антиизраильских настроений внутри могущественного лево-либерального лобби (ЛЛЛ) – последнего ублюдка, которого оставил миру околевший монстр «реального социализма». Именно ЛЛЛ и стало главным союзником арабов в борьбе за уничтожение Израиля.
Стереотипы Запада в отношении России (водка, медведи и балалайка) часто являются предметом шуток. В самом деле, русские пьют отнюдь не на порядок больше каких-нибудь шотландцев, балалайка уцелела лишь в искусственно поддерживаемых псевдо-народных ансамблях, а что касается медведей на улицах… – о-хо-хо… Это в Канаде лоси гуляют по Мейн-стрит, а вот промеж Польшей и Уралом не то что в городах – в лесу лесной живности не больно-то и сыщешь. Была да сплыла: повывели, повыбили, потравили.
Тем не менее, будучи бесспорно лживым каждой своей деталью, представление России в виде пьяного медведя с балалайкой довольно точно по сути: этим заведомо сюрреалистическим образом европейцы обозначают непредсказуемость, непонятность, угрожающую инопланетность поведения огромной страны, лежащей к востоку от их понятной, предсказуемой, знакомой цивилизации. «Он живет в другом мире», – изумленно сообщила Ангела Меркель своему партнеру Бараку Обаме после длительных переговоров с Путиным. Верно, госпожа канцлер. Вы имеете дело с совершенно другим миром, другой логикой, другим modus operandi.
На главной тель-авивской площади Кикар с самого утра демонстрируют несколько десятков молодых людей, которые не согласны мириться с недавним повышением цен на творог. Как заявила Крейзи Кус, активистка движения «За Социальное Равенство и Невысокие Цены» (сокр. «ЗаСРаНеЦ»), они требуют нормальной цены на творог, а также социальной справедливости во всех сферах общественной жизни. Крейзи заверила, что демонстранты не уйдут с Кикара, пока цены не станут нормальными. Она также призвала представителей всех слоев общества присоединиться к стихийному движению протеста...
В недавно прошедшей на экранах ТВ кондово-левацкой фальшивке «Шомрей ха-саф» есть любопытный момент (не зря говорят, что полезную вещь можно отыскать даже на помойке). Бывший начальник ШАБАКа Яаков Пери рассказывает, как однажды тогдашний глава правительства Ицхак Шамир заглянул к нему в кабинет и воззрился на чудовищную гору документов, громоздившуюся на рабочем столе.
– Куча дел, – уныло сказал Пери, – совсем зашиваюсь.
– Вот тебе мой совет, – усмехнулся премьер: – Оставь все как есть. Да-да, просто забудь про этот стол и пересядь за другой, чистый, без единой бумажки. А через неделю вернись. И ты увидишь, что 90% этих документов не требовали никакой реакции.
Поучительная история. «Не лучше ли подождать, вместо того чтобы судорожно переминаться с ноги на ногу, готовясь к безнадежному прыжку?» – говорил многоопытный Шамир, да будет память о нем благословенна.
«Подождать чего? – раздраженно вопрошали «умные» оппоненты. – Пропасть сама собой не отодвинется…»
Как знать, как знать…
...«мирные» переговоры ведутся не ради заключения мира (он пока невозможен в принципе), а ради улучшения позиций в «противостоянии терпения». Почему же Нетаниягу выдвигает заведомо неприемлемое для арабов требование о нашем окончательном признании?
Чтобы сорвать переговорный процесс? – Глупости. В этом случае он мог бы просто не вступать в переговоры изначально.
Чтобы продемонстрировать всему миру «истинные намерения» арабов? – Ерунда. Всему миру, включая левых политиков, функционеров и лево-либеральную прессу, прекрасно известны эти намерения, что ничуть не мешает им яростно поддерживать врагов Израиля. Они продолжат свою анти-израильскую кампанию даже в том случае, если выяснится, что под маской Аббаса действует сам сатана.
Тогда зачем? Чтобы понять ответ на этот вопрос, следует прежде всего уяснить, что в современных условиях главная угроза существованию еврейского государства исходит отнюдь не от арабов.
Я родился и вырос в стране, которая горой стояла за угнетенные народы земного шара. Так, во всяком случае, утверждала радиоточка; в двадцатиметровой комнате, где мы жили впятером, она работала все время – то глуше, то громче, но все время. Точку зрения радиоточки полностью разделяли воспитательницы моего детсада, а позже и учителя начальных классов. Поэтому ребенком я всем сердцем сочувствовал многочисленным освободительным движениям «пробуждающейся» Африки. Этот эпитет не казался мне странным, особенно в связи с таинственным значением слова «усыпить». Помню, бабушка купила живого карпа, и он несколько часов задумчиво плавал в нашей коммунальной ванне, а когда вдруг исчез, мне было сказано, что рыбу усыпили. Даже увидев затем на столе гефилте-фиш, я был уверен, что карп просто ушел вздремнуть: он и в самом деле выглядел немного усталым. Вот и в случае с Африкой мое детское воображение рисовало чернокожего бедолагу, усыпленного вредными капиталистами-колониалистами (он спит, а они пока воруют!), однако вовремя разбуженного доблестными «нашими».
Героическую и нелепую историю штурма Бофора можно рассматривать как притчу о современном Израиле. В ней, как в маленьком зеркальце, отразились и беспримерное мужество солдат, и типичная безалаберность штабных генералов, и здешнее виртуозное умение переложить на других ответственность за свои просчеты, и фальшивое мифотворчество, в результате которого трусы и лжецы ходят потом в лавровых венках, в то время как истинные герои остаются лишь фотографиями на стене в домах скорби, в комнатах вдов и сирот.
«Трудно сказать, что я удивилась, увидев этот плакат, - написала по этому поводу еще одна израильская борцунья, также подвергшаяся сексуальному нападению со стороны израильского активиста-правозащитника. – Откровенно говоря, левые вовсе не такие уж приверженцы идеи равенства полов, как им хотелось бы думать».
Конечно, безымянная кларацеткин ошибается, причем в корне. Именно по части приверженности идее трудно отыскать кого-либо усердней левых функционеров, идеологов, политиков, журналистов. Понятно, что не одни лишь леваки совершают преступления и подлости, но лишь они прикрывают свою подлость именем справедливости, добра и всеобщего счастья. Видимо, поэтому левая подлость особенно подла. Видимо, поэтому объединенная левая шобла прилагает столько усилий, чтобы любой ценой скрыть от человеческого взгляда свою истинную отвратительную физиономию.
В последнее время слышится много споров о том, правомерно ли в отношении Израиля определение «еврейское и демократическое государство». Причем, как это часто бывает с евреями, дискуссия имеет не только местное, но и всеобщее, универсальное значение, ибо ставит под сомнение принципиальную применимость в наше время некогда вполне законного двучлена «национальное & демократическое». И не только под сомнение: нынешние спорщики с первых же слов заявляют, что сочетание национальных и демократических ценностей невозможно, а потому и вышеупомянутая конструкция представляет собой оксюморон, то есть насильственное совмещение понятий, которые несовместимы в реальности, как, например, «стремительная черепаха», «герой-предатель» или «порядочный политик». В связи с полным согласием по этому вопросу, дальнейший яростный спор разворачивается исключительно вокруг выяснения, которое из этих двух якобы несовместимых слов следует выкинуть на помойку.
...идее, которая ассоциируется с определенной этической практикой, вполне могут быть приписаны соответствующие моральные качества. Да-да, идея может быть благородной, самоотверженной, светлой. Или, Боже упаси, подлой, гадкой, отвратительной. Левая социалистическая идея прошла длинный путь эволюции от первого набора ко второму. Она начиналась как светлая утопия, как благородная мечта. Теперь она неразрывно связана с гильотиной, Гулагом, гестапо, хунвейбинами, Берлинской стеной, террором, латиноамериканскими окровавленными мачете и кампучийскими мотыгами с налипшими на них человеческими волосами. Эта идея обрела неотъемлемое моральное качество: подлость. И мне в самом деле трудно понять, как после всех ужасов ХХ века кто-то еще может разделять социалистические убеждения. Левый значит подлый. Не скрою, есть в этом мнении и личный эмоциональный момент, а как же иначе? Полагаю, что я, чей дед со стороны матери сгинул на Колыме, а дед со стороны отца был забит насмерть чекистскими сапогами, имею некоторое право на личную оценку этической сути левого идеала. А потому можете смело считать меня принципиально некорректным собеседником.
И публичное разбитие скрижалей, и публичное унижение величайшего народного лидера служат напоминанием и утверждением основополагающего принципа иудейского мировосприятия: запрета на кумиротворение. Не сотвори себе кумира! – этому глобальному императиву нет пределов и исключений. Кумиром не может быть даже Тора, даже ее идейное зерно – скрижали, сотворенные Богом и надписанные Его перстом. Кумиром не может быть и другое Его творение – мир. И уж конечно, кумиром не может быть человек, сколь бы велики ни были его заслуги перед Богом и людьми.
Мальчик и девочка были сброшены с крыши на той же неделе, когда газеты и телерепортажи полнились детальными описаниями другого детоубийства. Мне трудно отделаться от мысли, что если бы мерзавцы из СМИ поумерили свой гадостный аппетит, эти дети, возможно, сидели бы сейчас за праздничным столом, а не лежали в могиле. Да, с крыши их столкнул отец, человек с помутившимся сознанием, не отвечавший за свой страшный поступок. Но его руками двигали вполне рациональные расчетливые подонки: репортеры, редакторы, фотографы, журналисты, ведущие новостей. Несчастный отец, убийца и самоубийца, был всего лишь марионеткой этой стаи гнусных шакалов: это они толкнули его на преступление, они вывели его на крышу, они, роняя слюну и задрав вверх поганые морды, ждали, когда наконец упадут с неба ужасные плоды посеянной ими бури.
К сожалению, я не знаком с Юлией Леонидовной Латыниной, но ее тексты и выступления свидетельствуют о характере независимом, с ярко выраженным, возможно, даже гипертрофированным чувством собственного достоинства. Это заставляет меня предположить, что она вряд ли смирится не то что с карцером, но даже с минимальной цензурой. А что касается имущественного/налогового избирательного ценза… - тут ведь вот в чем закавыка: если барьер введен в принципе, то ничто не мешает двигать его в сторону повышения. Что обычно и случается. По-видимому, личные доходы Юлии Леонидовны гарантируют ее от выпадения из списка избирателей, но я уверен, что этого никак нельзя сказать о большинстве ее скромных коллег-журналистов. Согласится ли она дефилировать к избирательной урне вдоль длинного ряда друзей, попавших в лишенцы? Нет-нет, что-то тут не додумано, уж больно много неувязок.
Нормальный человек знает, что людей не убивают, потому что нельзя. Нельзя и все, точка. В отличие от нормального, левый человек уверен, что мораль должна определяться сводом разумных, обсуждаемых законов. Что стоит только принять «моральный кодекс строителя коммунизма», или «моральный кодекс СС», или «моральный кодекс универсальных ценностей», и дальше уже все пойдет само собой. Убивать нельзя? Ну почему же? Давайте обсудим… И уж будьте уверены, результатом этого обсуждения непременно станет тот или иной словесный эквилибр, та или иная «ситуационная этика». Ситуационная в том смысле, что вообще-то убивать аморально, но есть ситуации, когда сам маркс (гитлер, кастро, флетчер) велел. А потому следует убить, и «в этом нет никакой вины».
И вот он мертв и похоронен. Опустела сторожевая будка; тяжелая цепь верности русскому языку дохлой гремучей змеей свернулась в дворовой пыли. Ай-яй-яй, кто же теперь защитит русскую литературу от коварного зарубежного еврейства? Неужто одни только Шевченко да Быков? Впрочем, хватит и этих полупёсков – ведь посягательств на и без того не слишком востребованную святыню с годами становится все меньше и меньше. И это понятно: уехавшие мало-помалу вымирают, а их детям и внукам…
...в мире существует довольно много вариантов иудейской религии, причем адепты каждого из них свято убеждены в истинности именно своей модели и едва ли не в порочности всех остальных. Вопрос: кто тогда определяет, которая из версий является магистральной, основной, превалирующей? Ответ прост: общество. Да-да, то самое общество, которому нынешние вожди ортодоксов предлагают изогнуться согласно их суровому шаблону. Мощь любой религии определяется количеством ее приверженцев. Под приверженцами тут понимаются отнюдь не только те, кто регулярно посещает молитвенные собрания, но и те, кто просто признает религиозную легитимность этих собраний. Иными словами, утратив легитимность в глазах общества, ортодоксальный иудаизм рискует превратиться в замкнутую секту, во что-то типа анекдотического двора сатмарских хасидов, не интересных никому, кроме них самих и особо любопытных антропологов.
Вот, едва переставляя негнущиеся ноги, он ковыляет к очередному микрофону, к очередному позору. Ковыляет туда, куда его тянет постыдная страсть, давно уже превратившаяся то ли в наркотическую зависимость, то ли в условный рефлекс. Глядя на это убогое зрелище, я испытываю стыд, отвращение и грусть. Стыд – потому что эта жалкая клоунада имеет прямое отношение к любимой мною Стране. Отвращение – к гадости, которую тяга к блестящей мишуре может сотворить с некогда неглупым и не лишенным талантов человеком. Грусть – из-за святотатства, которое совершается на моих глазах по отношению к Старости. Той самой Старости, которая должна быть частью нашей Памяти, а не марионеткой нечистоплотных карабасов-барабасов, жадных до кровавой капусты.
Одна незадача: официальные органы опеки пока еще не признали подобное поведение разновидностью аутизма. Они ошибочно считают 23-летнюю студентку взрослой женщиной, которая имеет полное право выправить себе загранпаспорт и купить билет на самолет в любую точку земного шара, куда оные самолеты летают. Никто – ни полиция, ни таможня, ни стюард у стойки международного аэропорта – никто из них и понятия не имеет, что на самом деле перед ними ненормальное существо, чье развитие застыло на уровне того нежного возраста, когда над беззащитным ребенком произвели операцию лоботомии. Что в голове у нее по-прежнему играет органчик, а мозг отключен за ненадобностью.
...сегодня, когда карнавал переместился в интернет, человеческая суть его маскарада осталась точно такой же, как и тысячу лет назад. Поведение многочисленных хомячков, отплясывающих под маской анонимности на каждом интернетовском форуме, в каждой социальной сети, мало чем отличается от давнего средневекового блуда. Они так же не ведают стыда, так же упиваются иллюзией другого обличья, так же придавлены тяжким бременем собственного ничтожества. Этот повсеместный психологический феномен еще ждет своего исследователя, но на взгляд со стороны он не может не вызывать грусти. Вследствие массовости явления его трудно назвать уродством – скорее, речь тут идет об одержимости или, пользуясь терминологией позапрошлого века, бесноватости.
...категорическое нежелание левых жить в одном государстве с арабами связано именно и только с расовыми причинами. Других попросту не находится. Судите сами: политически левые заинтересованы в увеличении числа арабских избирателей; экономически – ратуют за укрепление кооперации с арабскими бизнесами; культурно – с неослабевающим сочувствием следят за успехами арабских писателей, певцов и артистов. В то же время традиционный левак из Рамат-Авива, Савьона и Кфар-Шмериягу с живым арабом не сталкивается вообще, в принципе. Реальный араб для него – не более чем фигура в комбинезоне на подножке проезжего мусоровоза. То есть нет места и для возникновения имущественных или какой-либо иных трений. И, тем не менее, одна мысль о возможности жить бок о бок с «этими арабами» глубоко противна наци-левацкой натуре. Вот он, расизм в чистом виде – иррациональный, чистый, беспримесный! Может, они пахнут как-то иначе для чувствительного левого носа – не так хорошо, как, скажем, Гальон? «Вам что, хочется жить в двунациональном государстве?» – брезгливо кривя физиономию, вопрошает расистская братия.
Первый канал израильского ТВ закончил показ пятисерийного документального фильма «Шомрей hа-саф». Документального? Гм… Это определение подразумевает рассказ, основанный на документах, фактах, свидетельствах, что предполагает если не бесспорную правдивость результата, то, по крайней мере, нечто весьма близкое к истине. Но как в таком случае назвать фильм, представляющий собой явную фальшивку, которая, по очевидному замыслу авторов, призвана утвердить искаженный взгляд на историю, обелить провалившуюся, грязную, мокрую от пролитой крови идеологическую концепцию? Промывоментальный? Кривоментальный?
Недавний «фестиваль Переса» был не только постыдным, но и где-то в чем-то познавательным. Конкретно, он в очередной раз выявил аховое положение Десятого канала израильского телевидения. В забеге трех новостных компаний, которые параллельными усилиями чесали пятки престарелому мастодонту, Десятка уверенно заняла позорное последнее место: 7,5% рейтинга, позади традиционного аутсайдера – общественного (точнее, силой навязываемого обществу посредством драконовского теленалога) Первого канала. Почему позорное? Потому что обычно те, кто вообще ни на что не годен, хотя бы отличаются умением лизать зад. Увы, никчемной Десятке нельзя доверить даже такое малопочтенное занятие.
В некотором лесу, за морями, за долами жили хорьки. И было меж ними некоторое количество мангустов. Понятия не имею, как они как там оказались, да это и не важно. Важно, что хорьки на дух мангустов не переносили, поскольку в хорьковом лесу не только великим, но и просто приятным считается исключительно хорьковый дух. А потому, едва завидев мангуста, хорьки принимались морщить нос, скалить зубы и рычать: «У, мангусская морда!»
Именно в таком контексте нужно рассматривать резко возросшую активность ЛГБТ-общины. Кстати говоря, аббревиатура ЛГБТ это не «Лицей Госбезопасности Тринидада», как вы, возможно, подумали, а вовсе даже «Лесбиянки, Геи, Бисексуалы, Трансгендеры». Привыкайте, господа: новая норма, новые термины. На терминологии следует остановиться особо. Употребленное выше слово «педераст» ныне считается крайне неполиткорректным. Еще немного, и за его использование можно будет угодить в каталажку – примерно, как за оскорбление должностного лица при исполнении. Мало-помалу изымаются из обращения и другие, некогда вполне законные слова: «гомо», «гомосексуалист». Похоже, что недостаточно уважительным становится сейчас и определение «гей»: в продвинутой прессе его место все чаще и чаще занимает почти восторженное «гордый». Так и пишут: «гордая община» или просто «Община».
Здоровенная деваха в форме полиции нравов медленно обходила зал, поочередно впиваясь пронизывающим взором в каждого посетителя. Ее пухлые губы презрительно подрагивали. В воцарившейся тишине было слышно, как цокают по полу шестидюймовые полицейские шпильки. Слава Богу, все тут вовремя обратили внимание на ее приближение, и никто не поднимал глаз. Никто? Боковым зрением я обнаружил, что Ромка, открыв рот, уставился на девицу. «Боже, - мелькнуло у меня в голове, - он ведь еще не в курсе!» В ужасе я метнулся к другу, схватил его за плечи и прижал к себе.
Судя по стуку каблучков, она остановилась точно за моей спиной. Зажмурившись и прижав к груди ромкину голову, я ждал продолжения.
- Проблемы? – нараспев с хрипотцой произнесла полицейская.