В оригинале понятие «карнавал», скорее всего, означало «прощание с мясом». Эта версия подкрепляется не только соединением двух соответствующих слов carne (мясо) и vale (прощай!), но и временем празднования – аккурат накануне великого поста, предполагавшего утомительное сорокадневное воздержание. В разбойные и чумные времена средневековья мало кто мог поручиться, что благополучно переживет столь длительный срок, а потому неудивительно, что с мясом прощались на всю катушку, как в последний раз. При этом имелось в виду не только собственно поедание мяса, но и то, что не склонные к излишнему романтизму арабы именуют «втыканием мяса в мясо». Результатом было разнузданное обжорство – до удушья, до заворота кишок – и не менее разнузданный разврат.
Впрочем, даже без узды далеко не ускачешь: будь ты хоть сам Гаргантюа, объем мяса, который можно втиснуть в человеческую утробу, ограничен размерами желудка. Древние римляне решали проблему, время от времени отрываясь от трапезы, дабы засунуть два пальца в рот, но это помогало лишь отчасти. Что же, спрашивается, делать все оставшееся время? Блудить? Увы, блуд лишь немногим разнообразнее обжорства. По ночам было еще терпимо: музыка, танцы, пьяные песни, свиные и женские окорока. Но что, спрашивается, делать с проклятым пробуждением назавтра?
Век не разлепить, голову сверлит ржавый коловорот боли, пылает сухая гортань, во рту словно испражнилось стадо носорогов, а в животе лежит тяжеленный камень недопереваренного, недовыблеванного вчерашнего праздника. Лежит и сам гуляка, не в силах пошевелить обмякшими членами; лежит, смотрит в окно на мутный зимний полдень и думает о своей незавидной судьбе: впереди еще целая неделя торжеств, а он уже сыт по самые уши! И тут, как страшный сон, на фоне коловоротного сверления всплывают в мозгу обрывки воспоминаний о прошедшей ночи. Боже, неужели это был он? Скакал козлом, выкрикивал непристойности, заголял зад, а потом еще и прилюдно совокупился с… – нет, нет, лучше не вспоминать! Боже, боже, что скажут друзья и знакомые?! А жена?! А дети! Что, во имя святого Марка, скажут дети и внуки?! Можно ли после такого позора уважать папу и дедушку?!!
Вот из-за этой-то невыносимой муки утренних, вернее, послеполуденных похмельных пробуждений и были придуманы карнавальные маски. Маска нейтрализует стыд, а, следовательно, устраняет и необходимость раскаяния. Никто не узнает! Никто! Ни друзья, ни жена, ни дети с внуками! А значит, и стыдиться нечего. Можно привстать, взбодрить организм глотком выпивки, сунуть голову в бочку с холодной водой, встряхнуться и продолжить все ту же нудную процедуру блуда и обжорства. Честно говоря, она порядком обрыдла уже на вторые сутки, но продолжать надо. Почему надо? Потому, что другого все равно нет в скучной, тяжкой, грубо сработанной жизни.
О том, до какой степени доходило бесстыдство повально-карнавальной распущенности, говорят дошедшие до наших времен указы венецианских властей – такие, как запрет на посещение людьми в масках женских монастырей, запрет на участие анонимов в азартных играх и проч. Впрочем, не все тут упирается в безнаказанность: маски надевали и для того, чтобы почувствовать себя другим. Другим – не ничтожным норным хомячком, не червем, прижатым к земле нуждой и обстоятельствами или дохнущим от скуки и безделья, а именно другим – беззаботной Коломбиной, раскованным Арлекином, зловещим Чумным Председателем, высокомерной Баутой. Конечно, надетая маска ни на йоту не меняла хомячиную суть ее ничтожного носителя, но можно было хоть ненадолго, хоть на чуть-чуть потешить себя этой красивой иллюзией.
И сегодня, когда карнавал переместился в интернет, человеческая суть его маскарада осталась точно такой же, как и тысячу лет назад. Поведение многочисленных хомячков, отплясывающих под маской анонимности на каждом интернетовском форуме, в каждой социальной сети, мало чем отличается от давнего средневекового блуда. Они так же не ведают стыда, так же упиваются иллюзией другого обличья, так же придавлены тяжким бременем собственного ничтожества. Этот повсеместный психологический феномен еще ждет своего исследователя, но на взгляд со стороны он не может не вызывать грусти. Вследствие массовости явления его трудно назвать уродством – скорее, речь тут идет об одержимости или, пользуясь терминологией позапрошлого века, бесноватости.
В современном рунетовском наречии принято называть сетевую бесноватую публику «троллями». Это чистое недоразумение: исходный английский глагол to trawl применительно к данному случаю имеет в виду не мифическое пещерное существо, а именно «траление» сетевого пространства – примерно так же, как морской траулер тащит за собой ловушку во время охоты за рыбьими косяками. Вот и анонимный хомячок задирает всех подряд в надежде затралить себе собеседника, ввинтиться в разговор, превратить его в бессмысленную ругань, затопить (to flood – отсюда и еще один соответствующий моменту термин «флуд») тему обсуждения потоками грязи и словоблудия. В среде подобных ему это считается доблестью, причем даже вне рунетовской виртуальности; так, нередко можно услышать, что, мол, кто-то кого-то «затроллил» в какой-то телепередаче или просто в уличной перебранке.
В эстетике постмодерна бессмыслица становится самостоятельной (и к тому же единственной) ценностью; поэтому немудрено, что мираж собственной значимости кажется нынешнему блудливому анониму намного ближе и реальней, чем его карнавальному аналогу несколько столетий тому назад. Но сейчас мне хочется обратить ваше внимание не столько на физиологию и морфологию хомячков (эта захватывающая тема действительно требует серьезнейшего анализа), сколько на горы грязи, которые они оставляют нам, людям. Это ведь и в самом деле проблема, когда любой ресурс, предназначенный для обсуждения или общения, превращается анонимными зверьками в свалку, то есть перестает обеспечивать функционирование сервиса, во имя которого создан. В интернетовских терминах эта ситуация сопоставима с хакерской атакой и именуется Denial of Service (DoS).
Бытует глубоко ошибочное мнение, что с этим печальным явлением можно бороться, попросту не обращая внимания на анонимов.
«Будьте умнее! – взывают к вменяемым посетителям модераторы сайтов. – Не реагируйте! Не кормите тролля!»
Предполагается, что если трал хомячка не принесет ему ничего, кроме травы морской, то он со временем избавит сетевую площадку от своего присутствия. Это иллюзия, дорогие мои.
Призыв игнорировать хомячков равносилен призыву игнорировать грязь и уже потому безнадежен: ведь грязь всегда раздражает любого нормального человека. Хомячок прекрасно осведомлен об этом – уж если он в чем-то хорошо разбирается, так это в грязи и ее воздействии на людей. Поэтому можете быть уверены: сам он никуда не уйдет, а напротив, останется и преуспеет в своем поганом блуде и флуде. Уйдут другие – те, кто не терпит грязи.
Единственный способ борьбы с мусором – уборка. Анонимных хомячков следует немедленно выметать долой с сайта – любого сайта, как реального, так и виртуального. Вспомним, как венецианская полиция решила проблему блуда в женских монастырях во время карнавала: она просто закрыла туда вход для людей в масках. Отчего же сегодня владельцы и редакторы сетевых ресурсов не желают брать в руки спасительную метлу? Неужели из одного лишь опасения, что дезинфекция площадки вызовет резкое уменьшение числа комментариев? Но это, по меньшей мере, недальновидно, ведь успех таких социальных сетей, как Facebook и его аналоги показывает, что в жесточайшей интернет-конкуренции выживают как раз те, кто идут по пути максимально подробной персонализации участников.
Почему? Да все потому же: человек без маски вряд ли станет откалывать козлиные номера за общим столом. А если станет – нет проблем: всегда можно выставить его за дверь. И не только выставить, но и быть при этом уверенным, что хулиган не вернется в виде клона, поскольку довольно хлопотно заново создавать всю персональную историю, включая семью, друзей, родичей, место учебы, профессию, работу и прочие составляющие личного профиля. В этом, кстати говоря, заключается кардинальное отличие Фейсбука от хиреющего на глазах Живого Журнала, по самые брови затопленного спамом, флудом, площадной руганью и прочими приметами хомячковой жизнедеятельности. Можно без всякого преувеличения сказать, что эту некогда суперпопулярную площадку задушила потная биомасса анонимных хомячков.
Есть и другие весьма действенные модели: например, взимание платы за возможность комментирования, как это принято, скажем, на Снобе. Дело тут не столько в прямом профите для сайта (хотя и профит никогда не бывает лишним), сколько в том, что заплативший поостережется нарушать правила, дабы не потерять свою небольшую, но все же какую-никакую инвестицию. Конечно, для начала потребуется набрать определенное число приглашенных и достаточно привлекательных авторов (как это было проделано на том же Снобе), а уж потом само пойдет.
«Пока выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево, – сетовал когда-то молодой Маяковский, – улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать».
Предполагалось, что за несчастную улицу должен говорить он, Поэт. Сегодня, спустя столетие, улица уже не нуждается в посредниках. Она получила и язык (практически всеобщую грамотность), и возможность высказывания (открытое общество) и даже мощнейший рупор – интернет. Этот факт многих пугает и отвращает, ведь из рупора доносится отнюдь не духовное откровение, но скучная перебранка, мат-перемат и банальные истины телеящика для дураков. Ну так что? Наивно было бы ожидать иного. В лачугах, домах, виллах и особняках вдоль воспетой поэтом улицы проживают стандартные обыватели, в канавах валяются стандартные алкаши, а на лавочках у подъездов забивают козла отнюдь не Спинозы. Тысячелетия назад они взяли в руки палку и преуспели в ее использовании, а вот говорить научились совсем недавно. Так что пусть говорят, практикуются. Речь – важнейший шаг на благословенном пути превращения хомячка – атома бессловесной биомассы – в человека разумного. Нужно лишь ввести этот, без сомнения, полезный процесс в цивилизованные рамки. Только и всего.
Бейт-Арье,
2013