А всё ведь могло пойти совершенно иначе…
Одним из следствий развала трех крупнейших империй – Османской, Российской и Австро-Венгерской – стал парад национальных суверенитетов; после Первой мировой войны сразу несколько народов Европы обрели независимость: от Финляндии и Польши, Чехословакии и Венгрии, до стран Балтии и Балкан. Лишь два больших европейских народа остались в этом смысле не у дел: украинцы и евреи. Тем не менее они не теряли надежды. Оба народа располагали к тому времени развитыми политическими структурами и опирались если не на помощь, то на сочувствие ведущих держав новорожденной, а потому щедрой Лиги Наций.
Естественными в такой ситуации выглядели их союз и взаимопомощь. Влиятельные британские, американские и французские евреи могли оказать – и оказывали – украинской эмиграции серьезную политическую и финансовую поддержку; еврейские делегаты Польского Сейма были важными союзниками украинцев в борьбе против насильственной полонизации районов с преобладающим украинским населением.
Известный меморандум об отрядах еврейской самообороны, подписанный Владимиром Жаботинским и послом Петлюры Максимом Славинским во время 12-го Сионистского Конгресса в Праге (1921), имел целью, по словам самого Славинского, «исправить неблагоприятное отношение евреев к украинскому вопросу». В Британии украинцам помогали как сионисты (Льюис Намьер), так и антисионисты (Люсьен Вульф). Неудивительно, что Петлюра вполне искренне слал еврейским политикам приветственные телеграммы, где рассыпался в благодарностях и выражал надежду на еще более тесное сотрудничество в будущем. Один из вождей сионизма Нахум Соколов активно лоббировал украинские интересы в английском Форейн Офисе.
Казнь Симона Петлюры, совершенная пятью выстрелами из пистолета еврейского анархиста Шолома Шварцбарда 25 мая 1926 года в Париже на углу рю Расин и бульвара Сен-Мишель, поставила обе стороны в крайне неловкое положение.
Украинцам вовсе не улыбалось лишиться столь полезного союзника. Поэтому они с первой же минуты после гибели своего вождя поспешили обвинить в покушении не евреев, а московских большевиков. Нужно отметить, что это первая мысль, которая пришла в голову всем, включая парижскую полицию и французскую контрразведку. И неспроста: Европа была тогда наводнена советскими агентами – похищавшими, убивавшими и шантажировавшими политических врагов новой России. К тому же богатая событиями биография Шварцбарда включала, среди прочего, деятельное участие в российской Гражданской войне на стороне Красной Армии (бригада Котовского) – пусть и в составе отряда анархистов.
Но вот незадача: невзирая на все старания сыщиков, следователей и их добровольных помощников из числа украинских эмигрантов, не нашлось ни одного свидетельства в пользу «очевидной» версии. Пришлось, скрепя сердце, остановиться на варианте, оглашенном самим Шоломом немедленно после того, как он добровольно сдался полиции над телом поверженного атамана. Шварцбард действовал в одиночку, выступив в роли ангела мщения за массовые убийства, совершенные петлюровцами на Украине – в том числе и за своих родственников, замученных во время погрома в его родной Балте.
Тем не менее, эмигрантская пресса украинцев упорно продолжала винить Москву и самого Шварцбарда – и не только в убийстве, но и, ни больше ни меньше чем в юдофобии (!). По мнению петлюровской газеты «Тризуб» и оппозиционного ей парижского органа «Украинские Вести», злодейская цель покушения состояла в том, чтобы «пробудить темные силы антисемитизма». В помощь этой кампании был мобилизован влиятельный американский адвокат Арнольд Марголин, в прошлом один из защитников Менделя Бейлиса (1911), а затем министр иностранных дел Украинской Народной Республики. Заместитель Петлюры Андрий Левицкий сформулировал задачу Марголина следующим образом: «Помогите доказать, что наш вождь убит не евреем, а интернационалистом, и что еврейство не несет за него ответственности, так же как не несет ответственности за преступления Троцкого».
Марголин безотлагательно взялся за дело, но даже его таланты мало чего стоили при полном отсутствии улик. Маятник следствия и, что не менее важно, общественного мнения уже начал движение в противоположном направлении.
Еврейские лидеры тоже пребывали в смущении. Их более чем устраивала роль посредников между украинцами с одной стороны и западными державами (включая Польшу) – с другой. К тому же следовало учитывать традиционно погромные настроения народной украинской массы. Одно дело – если убийство прославленного вождя осуществил туманный «интернационалист» по указке большевиков, и совсем другое – если это проделал продажный eвpeй-иуда. Древняя галутная заповедь «не серди гoя» взывала к сотрудничеству с версией украинцев, то есть к согласию дружно отвернуться от Шварцбарда – в точности, как тремя десятилетиями ранее французское еврейство позорно отвернулось от Альфреда Дрейфуса.
Так бы, наверное, и случилось, если бы не одно важное обстоятельство: к 1926 году в Европу, уже более-менее оправившуюся от последствий Первой мировой, стали понемногу просачиваться свидетельства о геноциде евреев, осуществленном преимущественно руками украинцев во время Гражданской войны. Просачивалось именно понемногу; что уж говорить о середине 1920-х, если примерное число жертв неизвестно и сегодня, в середине 2020-х… Разброс велик: от 50 до 200 тысяч убитых и замученных. От них берут первую производную для оценки количества искалеченных и изнасилованных. Взяв вторую производную, получают число сирот… — тут уже говорят о 300 тысячах; в огромной армии беспризорников, наводнивших города Советской России, значительную долю составляли именно еврейские дети…
Так или иначе, в этой ситуации при всем желании было решительно невозможно отвернуться от Шварцбарда. Назначенный под сильным общественным давлением Комитет по защите Мстителя начал свою работу – и несомненные свидетельства о геноциде хлынули уже не «понемногу», а мощным потоком, захлестнувшим газетные страницы Западной Европы и Америки. Неудивительно, что Швацбарда оправдали.
Последняя линия украинской обороны признавала наличие «некоторых эксцессов», но отрицала личную ответственность вождя в петлюровских погромах. Однако вскоре рухнула и она: разогнавшийся Комитет нашел и привез в Париж трех непосредственных свидетелей личной (а не только так называемой «министериальной») вины Симона Петлюры. Некто Гирш Зекцер показал, что своими глазами видел подписанную Петлюрой телеграмму, направленную атаману Семесенко – организатору чудовищной Проскуровской резни – и предписывающую «решительно и безусловно подавить силой оружия все попытки евреев помочь большевистскому восстанию, чтобы ни одна предательская еврейская рука в Подолии не смела угрожать независимой Украине». Два других свидетеля – поляк Хенрик Пшановский и украинец Леон Бенко утверждали, что Петлюра лично отдавал приказы проучить евреев.
Понятно, что после этого было уже невозможно продолжать прежнее украино-еврейское сотрудничество и при этом одновременно трубить о руке Москвы и злодейском убийстве святого украинского героя большевистским «интернационалистом». Впрочем, один достойный выход из этой аховой ситуации все же имелся. Вот как сформулировал его видный член Комитета защиты сионист Лео Моцкин:
«Нас не слишком волнует судьба Шварцбарда; нас интересует всего лишь один вопрос: готово ли человечество сочувствовать при виде десятков тысяч зарубленных, изнасилованных, изувеченных невинных жизней, когда уничтожался целый народ, и не звучало ни одного голоса в его защиту. И прежде всего мы хотим сочувствия со стороны украинцев. Мы хотим, чтобы они – даже громче, чем мы сами – поддержали наше требование осудить и наказать тех, кто прямо или косвенно был замешан в этих ужасах. Как украинцы могут молчать при виде нагромождения еврейских жертв, разбросанных по всей Украине? Я все еще надеюсь, что в ближайшем будущем представители Украины присоединятся к евреям, чтобы в едином хоре осудить виновных…»
Месседж был предельно ясен: признайте вину виноватых, склоните голову в совместной скорби по пролитой еврейской крови, и мы продолжим идти рука об руку к вашей и нашей независимости. Глядя назад из наших дней, нельзя не признать, что это был поворотный момент в истории еврейско-украинских отношений, бесценный шанс поправить прошлое и одним махом заработать прощение – и не только за петлюровские погромы.
Но украинцы решили иначе. Тут нужно заметить, что отказ от великодушного предложения Моцкина означал не только разрыв союзных отношений с политическим еврейством. Это был решительный поворот с прежней ориентации на Лондон, Париж и Нью-Йорк к новым-старым союзникам в Берлине. Напомню, что Петлюра изначально был членом марксистской Революционной партии; его однопартиец, первый глава Директории Владимир Винниченко одно время числил себя в коммунистах; братья Шаповал разделяли идеологию левых эсеров. До процесса над Шварцбардом тон в украинской эмиграции задавали именно они, а не примкнувший к белым Евгений Петрушенко или немецкая марионетка гетман Павло Скоропадский.
Но принятый и упорно провозглашаемый украинскими лидерами нарратив святого великомученика Симона Петлюры обратился в итоге против них самих. К руководству украинской эмиграцией пришли новые силы – антисемитские, антипольские, антизападные – что естественным образом подтолкнуло их к созданию три года спустя фашистской Организации Украинских Националистов (ОУН) Коновальца, Бандеры и Мельника, а затем и к напрашивающемуся союзу с германским нацизмом.
25 июля 1941 года львовские оуновцы вместе с примкнувшими к ним «простыми украинцами» из окрестных деревень отметили пятнадцатую годовщину мученичества своего национального героя. За трое суток погрома были зверски убиты свыше двух тысяч евреев. Эти дни получили потом название «Дни Петлюры». А что до месседжа Лео Моцкина – он так же актуален и сейчас. Так же актуален – и так же безответен.
Бейт-Арье,
февраль 2024