На этой неделе начальник Генерального штаба Бени Ганц торжественно передал свои полномочия генерал-лейтенанту Гади Айзенкоту. По традиции, израильские военные всячески остерегаются от явного участия в общественном дискурсе, однако Ганц в течение последних месяцев своей каденции несколько раз позволял себе отпускать острые замечания явно политического характера. Если бы направление этих стрел совпадало с курсом нынешнего правительства, местные СМИ непременно набросились бы на уходящего в отставку начгенштаба с гневными обвинениями в политизации армии. Но Ганц предусмотрительно стрелял в нужную сторону, а потому левые борзописцы выразили смельчаку свою полную и безоговорочную поддержку. Такие уж у нас странные властители журналистских дум и лауреаты литературных Госпремий. Когда один солдат отказывается выбрасывать из домов еврейских женщин и детей – это, видите ли, преступление, а когда другой солдат отказывается защищать тех же женщин и детей – это, понимаете ли, проявление гуманизма и личной ответственности.
Так или иначе, но предзакатное поведение Бени Ганца недвусмысленно указывает на его намерение в самом ближайшем будущем десантироваться в первые ряды одной из ведущих левых политических партий. Опять же по традиции, наши армейские отставники свято убеждены в том, что общество попросту загнется без их отеческой командирской опеки, а потому спит и видит как бы поскорее вручить кормило власти в твердые генштабовские руки. Началось это, пожалуй, с Моше Даяна, волею случая и политических интриг вознесенного на роль стратегического военного гения второй половины ХХ века.
Самое забавное заключается в том, что воинская слава Даяна абсолютно ни на чем не основана. Главные сражения Войны за Независимость обошли его стороной – большую часть того времени он вообще провел за границей. Некоторый шанс на осуществление реального военного руководства силами более взвода Даян получил во время «Операции Кадеш», которую встретил в роли начальника Генштаба. Однако обстоятельства сложились так, что главные решения этой войны принимались старшими командирами на местах – в полном отрыве от Генштаба и ВОПРЕКИ первоначальным планам. Синайскую кампанию выиграл бригадный генерал Асаф Симхони, нарушивший при этом прямые приказы Даяна. Тем не менее, молниеносная победа ЦАХАЛа, одержанная в 1956 году, принесла Моше Даяну первый ореол блестящего полководца – ореол, который приобрел поистине легендарные масштабы еще 9 лет спустя, по итогам Шестидневной войны. Тогда, как известно, премьер-министр Леви Эшколь извлек Даяна из политического изгнания и назначил его на пост министра обороны. Это произошло 1 июня 1967 года, за четыре дня до начала военных действий. Понятно, что личный вклад Даяна в подготовку и осуществление стратегических планов был нулевым – за столь короткий срок он вряд ли успел даже ознакомиться с необходимыми деталями. Но легенда о величайшем воителе всех времен и народов уже бежала впереди него. И хотя ноги у лжи коротки, эта легенда оказалась необыкновенно бегучей – прежде всего, потому, что сам Моше Даян немало сделал для ее распространения.
Но нас сейчас интересует несколько другое, а именно: как зарекомендовал себя этот «военный гений», получив в свои руки практически неограниченную политическую власть? В правительстве безнадежно больной и слабой Голды Меир министр обороны Моше Даян обладал наибольшим авторитетом. От него и только от него зависела подготовка ЦАХАЛа к будущей войне, перевооружение армии, разработка необходимой военной доктрины. Увы, результатом его деятельности стала лишь череда позорных скандалов, связанных с личной коррупцией и разворовыванием археологических древностей, а также самоуверенная концепция «маловероятной войны». Именно ему, этому самовлюбленному наполеончику из Наалаля, недоучке, едва-едва окончившему среднюю сельскохозяйственную школу, народ Израиля обязан тяжкими потерями Войны Судного дня. Его вклад в сам ход этой войны был отрицательным – растерянность, панические настроения (вплоть до причитаний о «разрушении Третьего Храма») и, как всегда, почти полный практический отрыв от того, что происходило на местах. Страну опять спасли командиры и солдаты непосредственно на поле боя – героические танкисты на Голанах, десантники Ариэля Шарона на Китайской ферме. Пощаженный общественным мнением из-за прежней славы, Даян еще успел навредить Стране в качестве министра иностранных дел в правительстве Бегина. Вряд ли можно назвать удачными мирные переговоры с Египтом, по итогам которых Израиль, хотя получил мирный договор, но при этом лишился всего, чего только мог лишиться, если не более того…
Следующим отставным армейским стратегом, бодро ввинтившимся в израильскую политику, стал генерал-лейтенант Ицхак Рабин. Его воинские «подвиги» общеизвестны: откровенно бездарное командование бригадой «Харъэль» в период Войны за Независимость (провал сражений в Наби Самуэль и при Сен-Симоне), трусливое бегство с поля боя в момент расстрела иерусалимского конвоя в Баб-эль-Вад, позорное самоустранение от руководства Генштабом накануне Шестидневной войны. Но в Стране, где ключевые посты в культурном истеблишменте, а также кафедры в университетах оккупированы если не соратниками Рабина и Даяна по Пальмаху, то их детьми и племянниками, минимально правдивую историю долго заменяло (и часто заменяет по сей день) самое грубое мифотворчество. Слава «начальника Генштаба победоносной Шестидневной войны» вынесла Рабина прямиком в кресло премьер-министра. Те, кто полагали, что его первая каденция была катастрофой, еще не знали, какие беды и несчастья принесет вторая. Преступный сговор с людоедом Арафатом, известный как «соглашения Осло», принес в наш дом террор, смерть и разрушения. Тысячи израильтян погибли в результате этой подлой левой авантюры, десятки тысяч жизней были исковерканы и разбиты.
Для преемников Рабина на посту начальника Генштаба Хаима Бар-Лева и Давида (Дадо) Элазара путь в большую политику был наглухо закрыт из-за их непосредственной связи с провалами Войны Судного дня. Именем первого была названа защитная «Линия Бар-Лева», продемонстрировавшая свою полную несостоятельность в первые же часы египетского наступления, а второго Даян и Голда сделали козлом отпущения, свалив на Дадо свои просчеты и свою преступную халатность в преддверии войны. Зато сменивший Элазара генерал Мордехай (Мота) Гур не был в этом смысле запятнан ничем: в проклятом октябре 1973-го ему посчастливилось быть военным атташе в Вашингтоне. А вот его действительно важная роль в Шестидневной войне еще не изгладилась к тому времени из общей памяти: ведь именно Мота командовал бригадой десантников, которые дрались на Арсенальной горке и освобождали Старый город. Люди до сих пор помнят его взволнованный голос по радиосвязи: «Храмовая гора в наших руках!» Образцовый командир, храбрец и любимец армии, Мота был мало похож на коррумпированного интригана Моше Даяна и на трусливого фельдфебеля Ицхака Рабина. Но помогли ли ему в политике эти замечательные качества? Увы, Мота всегда выражался чересчур прямо. На одном из предвыборных митингов 1981 года он прокричал мешавшим ему ликудникам: «Мы трахнем вас, как трахнули арабонов! Когда мы их трахали, им не помогали никакие вопли, и вам тоже не помогут! Мы трахнули их и мы трахнем вас!!» К тому же, Мота вряд ли обладал амбициями политического лидера – скорее всего, Рабин и привлек-то его в партию исключительно для того, чтобы придать хоть какую-то привлекательность унылому списку Аводы. Так, на подхвате, бывший военный герой и дотянул до конца своей политкарьеры (и жизни) в 1995 году.
Следующим после Мордехая Гура пост начальника Генштаба занял Рафаэль (Рафуль) Эйтан – еще более колоритная личность, отважный боевой командир, герой сражения при Митле и непременный участник всех израильских войн. Как и в случае с Мотой, храбрость и порядочность Рафуля не подлежали ни малейшему сомнению. Выйдя в отставку, он создал собственную партию Цомет и на выборах 1992 года получил аж восемь мандатов. Партийный список Эйтан составлял по своему вкусу. «Рафуль и семеро гномов», — шутили избиратели. Конечно, намерения у отставного генерал-лейтенанта были самые лучшие, но как выяснилось позже, обстановку на поле боя он умел оценить намного лучше, чем человеческие качества окружающих. Именно Рафаэль Эйтан привел в кнессет уголовное отребье в лице Гонена Сегева и Алекса Гольдфарба. Перебежав к Рабину в самый решительный момент, эти продажные твари сделали возможной ратификацию губительных Соглашений Осло. В результате, по крайней мере, косвенная вина за случившееся легла и на самого Рафуля – человека, который не только не одобрял рабино-пересовскую авантюру, но неустанно боролся против нее. В итоге, Рафуль-политик бесславно сошел на нет.
На Эхуда Барака левая кодла возлагала особые надежды. Он сиганул в министерское кресло, едва сняв погоны начальника Генерального штаба. Передав свой командный пост Амнону Липкину-Шахаку в январе 1995-го, уже в июле того же года Барак заделался министром внутренних, а затем и иностранных дел. После поражения Переса на выборах, Барак возглавил партию Авода и в 1999 году завершил свой стремительный взлет к должности премьер-министра Израиля. Мнения о его военной карьере более чем неоднозначны. С одной стороны – безусловная личная храбрость и весьма ценимое в ЦАХАЛе стремление к боевому контакту с врагом. С другой – неумеренное честолюбие, которое выражалось в перешедшей все границы хорошего вкуса погоне за славой и наградами. Барак буквально выколачивал медали для себя и своей части и немало способствовал обесцениванию в глазах армии так называемых «цалашей» — похвальных знаков (в то время возглавляемый им спецназ Генштаба занимался в основном постановкой «жучков» на телефонные линии в сирийском и египетском тылу и в прямой боевой контакт с врагом почти не вступал).
Но главные сомнения вызывала его необдуманная поспешность в принятии решений, а также манера Барака затушевывать свои просчеты, скрывать ошибки, избегать честного расследования. В отличие от трусливого Рабина (и, кстати говоря, от Ариэля Шарона, которого тоже редко видели идущим впереди атакующей цепи), Эхуд Барак всегда искал славы в передовых рядах – в полном соответствии с лучшими традициями израильского офицерства. Он без колебаний бросался в бой, увлекая за собой остальных, но плохо готовил свою воинскую часть к сражению и, что хуже всего, при первых же признаках неудачи предпочитал уйти в тень, исчезнуть из поля зрения. Эхуд Барак не кланялся пулям, однако панически боялся того, что его имя будут ассоциировать с поражением. Так было во время знаменитой операции «Весна молодости» в Бейруте, в момент провальной танковой атаки на Китайской ферме, в день несчастья на полигоне «Цеилим». Во время предвыборной кампании 1999 года ему, ничтоже сумняшеся, прилепили звание «Солдат №1» — но закрепилось-то, увы, совсем другое: Эхуд Барах (Эхуд Сбежал).
Сев в кресло премьера, Эхуд Барах повел себя совершенно тем же образом. Можно спорить о том, следовало ли уходить из Южного Ливана, но бесспорно то, что выход оттуда ЦАХАЛа в июле 2000 года напоминал не хорошо продуманное отступление, а позорное бегство. Были брошены на растерзание многолетние союзники Израиля – христиане, оставлена боевая техника, аппаратура, укрепления – всё, вплоть до личных вещей военнослужащих. А провальная попытка Барака одним махом разрубить гордиев узел арабо-израильского конфликта обернулась кровавой интифадой, поставившей под угрозу само существование еврейского государства. Понаделав дел, Эхуд, как всегда, сбежал, оставив другим расхлебывать заваренную им солдатскую кашу «№1».
Соратником Барака по правящей коалиции, которая ухитрилась в течение года с небольшим привести Страну на грань катастрофы, стал его преемник на посту начальника Генштаба Амнон Липкин-Шахак. По общему мнению, это был один из наиболее уважаемых и любимых командиров израильской армии. Да, о нем не ходили легенды, как о Меире Хар-Ционе или Аароне Давиди, он не блистал тактическим гением, как Ариэль Шарон и не обладал грубой солдатской харизмой Рафаэля Эйтана. Зато Амнон пользовался всеобщим уважением не только за личное мужество (за всю историю ЦАХАЛа было всего двое награжденных ДВУМЯ медалями «За храбрость» — и Липкин-Шахак один из них), но и за беспримерную скромность — вообще говоря, мало свойственную израильской военной традиции.
Глубоко порядочный человек и интеллектуал, он был живым примером того, что можно сделать блестящую военную карьеру без низкопробных интриг и интенсивной работы локтями. Выйдя в отставку в 1998 году, Амнон немедленно заявил о своих политических амбициях – он претендовал ни много ни мало на пост главы правительства. Поначалу созданная «под Шахака» Партия Центра выглядела реальной альтернативой Ликуду и Аводе, но затем быстро выяснилось, что порядочность, храбрость и, особенно, скромность мало способствуют продвижению на политической арене. Уступив – как казалось, ради пользы дела – первое место в списке ретивому Ицхаку Мордехаю, Липкин-Шахак ушел в тень и не выходил из нее уже до самого конца своей короткой и, будем откровенны, крайне невыразительной политической карьеры.
Шауль Мофаз, сменивший Шахака на посту начгенштаба, имел заслуженную репутацию рассудительного и добросовестного командира-практика. По общему мнению, он действовал как минимум ничуть не хуже своих блестящих предшественников. Операция «Защитная стена» по выжиганию очагов арабского террора в Иудее и Самарии была проведена Мофазом с впечатляющей эффективностью и относительно небольшими потерями. Выйдя в отставку в июле 2002 года, он уже в ноябре занял пост министра обороны в правительстве Шарона. Как и прочие генералы, Мофаз-политик стал прямым продолжением Мофаза-военного: добросовестный исполнитель, не хватающий звезд с неба, но служащий надежным проводником начальственной воли. Наряду с Ливни и Ольмертом, Мофаз сделал всё, чтобы претворить в жизнь решение Шарона по депортации Гуш Катифа.
Под привычным ариковским командованием он выглядел вполне дееспособным политиком, однако разбивший Шарона паралич парализовал и политическую карьеру его верного подчиненного. Оставшись без направляющей руки, Шауль Мофаз столкнулся с необходимостью принимать самостоятельные решения и быстро растерял репутацию рассудительного политика, превратившись в итоге во всеобщее посмешище, постыдную карикатуру, которая не только катапультировала его с общественной арены, но и легла непоправимым пятном на более чем достойную карьеру солдата и командира.
Меж Мофазом и Ганцем на посту начальника Генштаба побывали еще трое: Моше (Буги) Яалон, Дан Халуц и Габи Ашкенази. Яалон завершает сейчас свою первую каденцию на посту министра обороны и пока мало чем зарекомендовал себя в большой политике. А вот двух других мы вряд ли когда-либо увидим в кнессете: Халуц несет на челе каинову печать Гуш Катифа и вину за военные просчеты 2-ой Ливанской войны; Ашкенази же запутался в криминальных разборках, безуспешно пытаясь переиграть непревзойденного мастера аппаратной интриги Эхуда Барака.
Конечно, в партийные списки попадают не только с самой верхней, генерал-лейтенантской ступеньки ЦАХАЛа: на скамьях кнессета и в министерских кабинетах время от времени обнаруживают себя и генерал-майоры и даже, вы не поверите, бригадные генералы – такие как Ори Ор, Узи Даян, Биньямин Бен-Элиезер, Амрам Мицна, Матан Вильнаи, Ицик Мордехай, Авигдор Кахалани и другие. Некоторые из них даже оказываются во главе израильских партий. Но их политическая судьба, если и отличается от судеб старших по званию отставников, то лишь в худшую сторону. Особняком в этом обзоре стоит лишь один генерал-майор – Ариэль (Арик) Шарон, вступивший на политическое поприще в роли неправедно гонимого спасителя отечества и сошедший (вернее, упавший) с него как проклинаемый многими гонитель Израиля, предатель, обманщик и вор.
Арик – без сомнения, одна из самых трагических фигур в современной истории Израиля. Тактический гений здешних масштабов, создатель (наряду с Хар-Ционом и Давиди) легендарного «подразделения 101» и 890-го батальона (спецназ десантной бригады); командир, неизменно оказывавшийся на самом острие любой военной кампании (акции возмездия, перевал Митле, бои на Китайской ферме, 1-я Ливанская война), он совершенно заслуженно покрыл себя неувядаемой воинской славой. И вместе с тем, на протяжении всей его карьеры военачальника и полководца, неизменно слышались и другие голоса, исходившие от людей, которым невозможно не верить (как тому же герою Израиля Аарону Давиди). Эти люди отмечали лживость как одно из самых заметных качеств Ариэля Шарона. По их словам, Шарон никогда не останавливался перед ложью – ни в те моменты, когда ему требовалось убедить Бен-Гуриона и Даяна в необходимости очередной акции возмездия, ни позднее, при анализе сомнительных военных операций или во время докладов правительству Бегина о ходе Ливанской кампании.
Он сел в кресло премьера в начале 2001 года, в атмосфере всеобщей растерянности и уныния, которую оставило после себя безответственное правительство Эхуда Барака. Шарон смог остановить захлестнувшую нас волну арабского террора, но главное – возродил померкшее было ощущение стойкости национального духа, и тем самым дал повод в очередной раз говорить о своей роли спасителя Страны. На вторую каденцию (2003) он вышел с беспрецедентным уровнем доверия (38 мандатов). Тем сильнее было последовавшее разочарование, когда всего лишь год спустя Шарон беспардонно предал доверившихся ему людей, начав подготовку к ликвидации Гуш Катифа. Выяснилось, что Давиди и другие были правы: Шарон действительно лжец. Только на этот раз он солгал не Даяну, не Бегину, а своим избирателям, народу Израиля. Даже сейчас, по прошествии почти десяти лет, трудно оценить все последствия этой авантюры, сопоставимой разве что с губительной авантюрой Осло.
Массовая депортация еврейских семей из домов – первая со времен Катастрофы – была сварганена по-хамски, методом грубой полицейской акции, кованым сапогом громилы и насильника. Жизнь тысяч семей была разрушена, судьбы поломаны, надежды разбиты и втоптаны в грязь. Это был страшный удар – в самое сердце Страны. Эта рана, эта язва не заживает, не затягивается; ее ядовитые миазмы и по сей день отравляют воздух, которым мы дышим, воду, которую мы пьем. Этим шагом Шарон перечеркнул всё хорошее, что ему удалось сделать для Страны прежде. Он заслужил свое проклятие.
Вот теперь, пожалуй, всё, конец этого беглого обзора генералов в израильской большой политике. Сколько их здесь прошло перед нами – таких непохожих, таких отличных друг от друга. Низкопробные интриганы и благородные рыцари, лгуны и правдолюбцы, высоколобые интеллектуалы и ограниченные служаки, позорные трусы и отъявленные храбрецы, скромняги и честолюбцы… Исходные данные могут быть сколь угодно разными, но результат до удивления схож. В лучшем случае – малозаметные статисты, не влияющие ни на что и ни на кого. В худшем – несчастье для Страны, безответственные авантюры, смерть и разрушения.
О Господи-Боже, Царь Вселенной, да благословится Имя Твое! Спаси и сохрани Твою Страну и народ Твой от бед и от напастей, от войны и от чумы, от левого безумия и от врагов-ненавистников, а пуще всего – от отставных генералов в политике. Амен.
Бейт-Арье,
февраль 2015