Последние успехи суннитских повстанцев, которые без особых усилий выбили войска шиитского правительства Ирака из Мосула и Тикрита, вновь породили волну разговоров о близорукости американской политики на Ближнем Востоке. Кто только не прохаживается на эту популярную тему – от профессоров спец-институтов до подсевших на шоппинг домохозяек. Причем, и домохозяйки, и профессора ничуть не сомневаются в постыдной наивности глупых фраеров-пиндосов, ни уха ни рыла не смыслящих в наших сложнейших ближневосточных реалиях.
Еще бы. Сотрудники соответствующих отделов Госдепа всего лишь окончили Гарвард или Йель, а затем в течение каких-то десяти-пятнадцати лет изучали политическую историю региона, посещали тематические семинары и научные конференции, а затем и принимали личное участие в местных событиях. Конечно, столь ничтожный опыт не идет ни в какое сравнение с глубокими познаниями упомянутой израильской домохозяйки – ведь она, как-никак, целых три раза в жизни видела настоящего араба на рынке в Рамле и даже торговалась с ним из-за пучка укропа! Уж она-то знает, как надобно себя поставить, – не то что какой-то безмозглый вашингтонский арабист!
Не знаю как кому, а мне рассуждения об американской внешнеполитической наивности кажутся заведомо нелепыми. Примерно так же туземный охотник полагает наивным чужеземного торговца, который «сдуру» оставил ему целую связку стеклянных бус взамен сорока соболиных сороков. А между тем, во внешней политике Вашингтона прослеживается несомненная логика, которую легко понять в перспективе глобальной цели Западного мира вообще и США в частности.
Эту цель можно сформулировать так: максимальное включение всех доступных областей земного шара в систему глобальной мировой экономики. В настоящий момент эту задачу можно считать выполненной по отношению к Европе, обеим Америкам, Индии, Китаю, Австралии и малым «азиатским тиграм». При всех внутренних и культурных различиях, при всех время от времени возникающих трениях и спорах, эти страны и регионы ведут себя в полном соответствии с неким политико-экономическим кодексом, никогда не преступая заранее определенных, довольно жестких границ. Причина такого разумного поведения проста: степень экономической интеграции внутри системы достигла столь высокого уровня, что никто из игроков – даже самые неоспоримые лидеры – не в состоянии без значительного для себя ущерба рвануть на груди рубаху, топнуть ногой и возопить «что хочу, то и ворочу». Глобализация и вытекающая из нее взаимная интеграция – залог стабильности современного мира.
На очереди – обломки Российской империи, исламский Восток, черная Африка. Рано или поздно интегрируются все: чем сильнее притяжение массы глобально-единой планеты, тем труднее мелким частицам и астероидам сохранять свою прежнюю посконную автономность. Якобы «недальновидные» наивняки из Госдепа уже, считай, победили; вопрос заключается лишь в том, когда им удастся оформить эту победу окончательно, на последнем клочке земной суши.
А теперь давайте подумаем: что препятствует всеобщей интеграции, то есть реализации глобальной цели Западного проекта? Ответ очевиден: главным препятствием является внутренняя нестабильность, вызванная загнанными под спуд этническими, религиозными, племенными противоречиями. На Ближнем Востоке живым примером тому могут служить такие искусственные гос-образования как Сирия, Ирак и Ливан, чьи политические границы были в свое время проведены без минимального учета границ культурных, что впоследствии и вызвало – в полном соответствии с парадигмой С. Хантингтона – легко предсказуемый взрыв.
Попробуйте поставить себя на место тех, кто формулирует американскую внешнюю политику. Ее цель, как уже сказано, – всеобщая интеграция и партнерство – не в силу чьего-то альтруизма или, напротив, агрессивных устремлений, а просто потому, что таково требование мирового экономического хозяйства. Помеха к достижению интеграции – внутренняя нестабильность той или иной области. Помеха есть, помеху требуется устранить. Вопрос — как?
В принципе, путей всего два. Первый: способствовать установлению в данной области жесткого диктаторского режима, который посредством террора загонит вышеупомянутые противоречия еще глубже под спуд. Именно по этому пути шел Запад в течение нескольких десятилетий (Саддам, Асад, Каддафи и проч.). Увы, этот подход страдает существенным недостатком: он не устраняет проблему, а игнорирует ее. Загнанные под спуд, противоречия не рассасываются, не исчезают. Напротив, внутреннее давление накапливается, растет и в итоге выплескивается наружу с удесятеренной силой. Диктатор слетает с трона, мнимая стабильность улетучивается, и Западу вновь приходится иметь дело с областью, погруженной в пучину хаоса.
Второй путь заключается в разрешении противоречий естественным путем. Нарыв должен назреть, нарыв должен лопнуть. И единственным способом кардинального лечения больного общества – именно лечения болезни, а не подавления ее симптомов – оказывается все та же (дружно проклинаемая идиотами всех мастей) демократия. Сунниты Ирака хотят жить отдельно от шиитов Ирака? – дайте им отделиться. Азеры Ирана не переносят персов, а курды не переваривают азеров? – пусть устраиваются каждый сам по себе. Сирийские алавиты боятся, что их вырежут другие «добрые» мусульмане? – позвольте им укрыться в их собственном автономном анклаве. Пусть границы пройдут там, где хочет население этих областей, а не там, где их сто лет назад провел англо-французский карандаш.
Повторю еще раз: этнические и культурные (в том числе и религиозные) проблемы не устранимы посредством отрицания их наличия, посредством подавления энергии масс. Желанная стабильность наступит в том и только в том случае, когда население той или иной страны выразит добровольное (а не мнимое, под дулами автоматов) согласие с существующим положением вещей. Поэтому «арабская весна» есть шаг в правильном направлении – вне зависимости от того, каков при этом был урожай жертв.
Диктатуры проливают не меньше крови, но при этом не решают подспудных проблем; демократия может на первых порах сопровождаться хаосом и гражданской войной, но она же и единственный путь к искомому решению, к стабильности, к интеграции. Возможно, потребуется несколько итераций, чередующих диктатуры с демократическими революциями (как это сейчас происходит в Египте); возможно, поначалу демократия будет принимать самые дикие формы (как это сейчас происходит в Афганистане и Йемене). Но одно несомненно: с каждым следующим заходом люди будут все более походить на людей. Тот, кто хоть раз глотнул воздух свободы, никогда уже не смирится с ролью бессловесного раба.
Не следует забывать и морального аспекта. Глобализация предполагает не только экономическую интеграцию, но и определенные этические рамки. Нет, никто не требует от конфуцианских, исламских, буддийских, даосских культурных систем декламировать иудео-христианский Декалог – но и вынужденное сосуществование с людоедскими тоталитарными режимами представляется Западу все более и более неприемлемым. Это еще один – пока еще второстепенный, но усиливающийся с течением времени – аргумент в пользу правильности доктрины всеобщей «демократизации», начало которой было положено в период президентства Дж. Буша-младшего.
И уж конечно, предельно отвратной кажется мне «аргументация» типа «демократия – удел белого человека, она в принципе не подходит арабам (неграм, малайцам и прочему сброду)». Показательно, что чаще всего подобные расистские рассуждения приходится слышать от лево-либеральных мистеров-твистеров, поборников «свободо-равенство-братства» и «социальной справедливости». Именно они грудью встают на защиту всевозможных саддамов и дубараков, погрязших в коррупции и кровопийстве.
Суммируя: Израиль не должен бояться процессов, имеющих сейчас место на Ближнем Востоке. Напротив, их результирующий вектор направлен в нужном, правильном направлении. В направлении преобразования окружающих нас обществ из состояния непримиримых врагов в состояние нормальных партнеров по общему глобальному дому. Это случится не сразу, но это случится. Время работает на нас – как, собственно, и всегда. Скорее всего, оно у нас на зарплате.
Бейт-Арье,
2014