Кишиневский погром, случившийся в последние дни Песаха 1903 года, был далеко не самым кровавым в последующей длинной череде людоедского геноцида, которую уготовила нам старушка-Европа в первой половине ХХ века. Так, погромы после Октябрьского манифеста двумя годами позже унесли более 800 еврейских жизней (половина из них в одной лишь Одессе – в ВОСЕМЬ (!) раз больше, чем в Кишиневе) и оставили тысячи искалеченных и изнасилованных. Тем не менее, именно это событие стало знаковым в современной еврейской истории – как дело Дрейфуса, как суд над Бейлисом, как Декларация Бальфура.
Причиной тому – не только тот факт, что Кишиневская резня была первой в тогдашней погромной волне. Она еще и освещалась намного, намного шире других. Об этом погроме писали, туда съезжались специальные корреспонденты, писатели, журналисты, властители дум; газеты пестрели устрашающими репортажами, деталями и описаниями. Эта медийная шумиха немало повредила имиджу Российской империи в глазах Запада – а русское общество всегда было крайне чувствительно к мнению «цивилизованных стран», хотя на словах то и дело выражало чванливое презрение «легковесному французишке», «тупому немчуре» и «англичанке», которая «гадит».
В дальнейшем эту ошибку не повторяли. Я не думаю, что тут сработала некая директива сверху – хотя, возможно, рекомендация «не педалировать» тоже имела место. Скорее всего, редакторам, репортерам и другим «лучшим людям России» (как определял российскую интеллигенцию А.И. Куприн) просто не хотелось лишний раз позориться перед «лучшими людьми Европы». Всего три года спустя, в июне 1906-го, Владимир Жаботинский имел все основания написать: «…больше вбитых гвоздей я нашел в мертвых глазницах одной из жертв погрома в Белостоке (свыше 70 убитых – АТ), чем статей об этом погроме в русской передовой печати». Позорнее всего, что многие редакции и издательства России полнились тогда нашими «дезертирами» – ассимилированными евреями, которые, как всегда, чутко держали нос по ветру – держали и помалкивали в тряпочку.
Зато Кишиневский погром оставил по себе очерки, рассказы и поэмы (включая и «Сказание о погроме», вручившее его автору Х.Н. Бялику верховное звание «национального поэта») – оттого-то мы и сейчас помним именно его – его, а не Белосток, Одессу, Николаев, Симферополь, Екатеринослав, Ростов-на-Дону, Киев, Тетиев… – и далее везде. В числе многих стихов, написанных на эту тему, было и небольшое стихотворение 22-летнего студента Якова Кагана. Паренек учился в тот момент в Бернском университете, до того жил в Лодзи, а родился в белорусском Слуцке – то есть Кишинева в глаза не видывал. Стихотворение называлось «Шир hа-бирьоним»; вот его текст в переводе с иврита:
Яков Каган, «Песня воинов», 1903.
Придите, восстаньте, дети вечных вех –
Придите, восстаньте – мы сильнее всех!
Очистим нашу землю бурями войны –
Вернут себе отчизну отважные сыны.
В огне и крови́ пала Йегуда –
В огне и крови́ Йегуда взойдёт.
Вперёд за свободу страны своей, вперёд,
Пусть попранная воля возмездьем оживёт!
И если суд бессуден, нам будет меч судом,
Вовеки не сдадимся, пусть даже все падём.
В огне и крови́ пала Йегуда –
В огне и крови́ Йегуда взойдёт.
Как видите, я перевел ивритское слово «бирьоним» как «воины», то есть совсем не тем значением, какое вкладывается в него в современном иврите. Сейчас «бирьон» означает «хулиган», опасный жлобина, угрожающий жизни и здоровью нормативных граждан. Немалый вклад в такое понимание внесла официальная мапайная пропаганда, оклеветавшая после убийства Арлозорова своих идеологических соперников из литературно-публицистической группы «Брит hа-бирьоним» (куда входили поэт Ури-Цви Гринберг, публицист Аба Ахимеир и другие). Однако в год Кишиневского погрома Яков Каган и его читатели имели в виду нечто совсем иное. Именно так – «бирьоним» Талмуд именует сикариев (сикариков) – одну из главных движущих сил иудейского восстания против Рима и его местных коллаборационистов.
Именно к памяти о них – о сикариях – обратился молодой ассимилированный бернский студент после страшного погрома, в момент величайшей беспомощности и беззащитности своего избиваемого, насилуемого, уничтожаемого народа. Именно о них – о сикариях – думала, создавая свою тайную организацию «Бар-Гиора», дюжина молодых евреев, собравшаяся в Яффо в Суккот 1907 года. Своим девизом, по предложению Ицхака Бен-Цви (тоже в тот момент 22-летнего), они выбрали рефрен стихотворения Кагана: «В огне и крови́ пала Йегуда – в огне и крови́ Йегуда взойдёт». Впоследствии этот же лозунг перекочевал на знамя Хашомера – первых вооруженных сил возобновленного еврейского ишува в Эрец-Исраэль – предшественников Хаганы и ЦАХАЛа, а еще позже все стихотворение, положенное на музыку, стало боевой песней, гимном ревизионистов, бейтаристов Зеева Жаботинского, эцельников Менахема Бегина.
Сейчас оно прочно забыто – затерялось в ядовитом тумане подлого постсионистского нарратива. Почему я вспомнил о нем именно сегодня, накануне очередных выборов? Из-за предпоследней строчки второй строфы. Потому что как раз она – главная в этом стихотворении. В ОТСУТСТВИЕ СПРАВЕДЛИВОГО СУДА СУДОМ СТАНОВИТСЯ МЕЧ. Меч сикариев, пистолет Игаля, автомат Баруха, стих Якова, гимн ЭЦЕЛя порождены не экстремизмом, но отчаянием. Порождены осознанной невозможностью добиться справедливости при помощи закона, посредством правого, достойного суда. Нет в обществе более разрушительной силы, более страшной угрозы нормальному человеческому бытию, чем неправедный суд. Нет большего экстремизма, чем шитье дел коррумпированной прокуратурой, чем полицейская бесконтрольность и безнаказанность, чем невинные люди за решеткой, чем хамская неограниченная диктатура Верховного Суда Несправедливости.
Еще и поэтому наши мудрецы предупреждали, что в суде «цедек царих леираот» – справедливость должна быть не только свершена, но и широко продемонстрирована – так, чтобы не оставалось сомнений в ее торжестве. Потому что сомнение в праведности суда, всеобщее недоверие к судьям неизбежно приводят к поиску справедливости иными путями. Или, как писал Яков Каган, «если суд бессуден, нам будет меч судом». А значит, нет сейчас ничего важнее восстановления Справедливого Суда. Нет ничего важнее, чем Мишпат Цедек.
Цедек, цедек тирдоф!
Бейт-Арье,
январь 2020