Фильм «Портрет в сумерках» (реж. Ангелина Никонова). Два вроде бы непересекающихся, параллельно существующих мира. Мир №1 – круг «креативного класса» (к которому принадлежит главная героиня Марина), с его скромным обаянием буржуазии: устойчивым материальным благополучием, никчемными мужьями, немилыми любовниками, фальшивыми дружбами и экзистенциальными-от-ожирения-души-кризисами. Мир №2, он же мир «народа», он же мир «быдла» — джунгли пьяных дворов и пивных стекляшек, ментовского и криминального беспредела, где царит угрюмое насилие, деградация, злоба, тупое и бессмысленное жлобство.
Но, как выясняется уже в начале фильма, пересечение очень даже возможно: цепь мелких случайностей приводит к тому, что жертвой повседневного насилия группы дорожно-патрульных ментов (обычно истязающих «своих» — то есть отловленных на обочине, принадлежащих Миру №2 проституток) становится сама Марина. В последующие дни она вновь и вновь возвращается в район, где произошло изнасилование, — сама не слишком понимая зачем – пока наконец не встречает в стекляшке командира патруля насильников – мрачного жлоба с внешностью и повадками убийцы.
Он не узнает ее; держа наготове оружие, Марина входит с ментом в лифт. Она вполне может полоснуть его сзади по горлу, но неожиданно для себя делает совсем другое: опускается на колени, расстегивает насильнику ширинку и дает поиметь себя в рот. А еще через несколько дней и вовсе переселяется к менту в его малогабаритную живопырку, где, помимо него, обитает слабоумный, ходящий под себя дед и круглосуточно шмаляющий дурь брат-подросток. Там, на панцирной койке, стонущей и скрипящей меж колченогим кухонным столом и заросшим грязью холодильником, Марину продолжают иметь – столь же брутально, сколь и неустанно. Ей это нравится куда больше, чем секс из Мира №1; время от времени Марина даже сообщает угрюмо долбящему ее самцу, что любит его, получая в ответ а) по морде и б) перемену позиции.
Но она все не унимается, хотя последовательность остается той же: «Я люблю тебя…» –> хрясть по морде –> и раком… –> «Я люблю тебя…» –> хрясть по морде –> и по-собачьи… –> «Я люблю тебя…» –> и т.д. Однако в какой-то момент нужно и определиться, к какому из двух миров примкнуть окончательно. В финальной сцене, уже уйдя от мента, но так еще и не вернувшись к мужу, Марина, волоча за собой чемодан, бредет по осевой линии вечернего шоссе. За нею, сбросив китель, волыну и прочие опознавательные знаки своего мира, движется мент – не догоняя, но и не отставая. Титры. Конец фильма.
Думаю, многие справедливо упрекнут «Портрет» в недостаточной проработке образов – действия персонажей слишком часто выглядят там не совсем обоснованными (даже если сделать скидку на пресловутую непредсказуемость человеческой натуры и прочих эросов с танатосами). Но от притчи и не требуется психологической достоверности. А перед нами именно притча, с ярко и отчетливо выраженным месседжем. Суть его нетрудно понять, заменив Марину на «российскую интеллигенцию», а брутального мента — на «русский народ». Фильм просто-напросто описывает реальные взаимоотношения этой давно и накрепко сложившейся пары.
То же непонимание и вечное чувство вины с одной стороны, то же грубое насилие и презрение с другой. Та же дурная последовательность интеллигентских признаний в любви и злобного ответного мордобоя. То же состояние заложничества (ей ведь и в самом деле некуда деться, интеллигенции, — этой несчастной, ковыляющей по обочине российской жизни, многажды изнасилованной и избитой жертве) и связанный с этим состоянием стокгольмский синдром, заставляющий возлюбить мучителя и убийцу. Та же проклятая амбивалентность интеллигентов, невозможность определиться, неспособность идентифицировать себя с тем или иным миром.
Всё так, из песни слова не выкинешь. Единственное, что вызывает в фильме некоторые сомнения, так это финальный, расставшийся с символами власти мент, идущий за Мариной. Напрасные надежды… А впрочем, пусть себе марширует, гражданин начальник. Ведь если вообще ни на что не надеяться, то будет совсем худо.