Посмотрел «Нелюбовь» Звягинцева. Как обычно после его фильмов – двойственное чувство. Местами очень хорошо, местами неплохо, местами натужно, местами примитивно-пропагандистски, местами просто теряешь нить повествования. Да, налицо качественная работа с актерами: все более-менее органичны, что уже достижение для современного российского кино. Налицо качественный, хотя и без особенных изысков и находок, оператор. Налицо, что еще важнее, и качественный – в плане откровенности и прямоты – месседж: калечащая людские души злоба, ставшая сейчас, по-видимому (во всяком случае, по-звягинцевому), фирменной маркой российского общества. Именно злоба с большой буквы З, а не зачем-то изобретенное претенциозное спец-слово «нелюбовь».
Отношения родителей к мальчику и между собой злобны, а не «нелюбовны»; тематический центр фильма – визит к мамаше – апофеоз злобы, а не «нелюбви». Зачем тогда было выёживаться в этом главном, определяющем моменте? Зачем было портить вышеупомянутую прямоту неуместной манерностью?
Да и вообще вопрос «зачем» возникает слишком часто.
Зачем эти длиииинннные планы, по которым силой влекут зрителя в начале фильма? Когда-то – примерно полвека тому назад – подобный прием и в самом деле имел смысл в исполнении Бергмана и Тарковского. Но даже самая глубокая притча уплощается и теряет значение от многократного использования. Как говаривал Гераклит после посещения дома гетер, в один кондом нельзя войти дважды. Сегодня вызывают зевоту – причем, чем дальше, тем больше – даже изощренно выстроенные кадры Теренса Малика с его неограниченными бюджетами. У Звягинцева же нет ни таких денег, ни такого таланта – тогда, спрашивается, на черта это делать? Только лишь для того, чтобы с первых минут заявить, что это фильм «для ума» – а точнее, для фестивалей?
Зачем это подробнейшее всматривание в работу группы волонтеров-поисковиков? В какой-то момент возникает впечатление, что смотришь документальный фильм, посвященный их героической работе – настолько детально описываются и демонстрируются методы, терминология, инструктажи и прочие причиндалы. Все это, конечно, интересно, но в гуще столь объемного, никак не относящегося к главной теме материала, размывается и теряет остроту основной месседж: Злоба с большой буквы З. Зачем (с той же большой буквы З)?
И кстати, какова смысловая роль поисковиков? Доведенная до автоматизма механика их действий не оставляет много места для сочувствия – у группы нет времени на сюсюканье, слишком много работы. В принципе, можно было бы задать законный вопрос: что движет этими добровольцами – святая любовь к человечеству или спортивный азарт, разновидность экстрима? Несколько напрашивающихся штрихов – и можно было бы выстроить некую альтернативу Злобе как главному действующему лицу. Несколько других, столь же напрашивающихся штрихов – и за внешним покровом святости могла бы обнаружиться та же самая Злоба. В обоих случаях внимание к поисковикам было бы совершенно оправданно с точки зрения раскрытия главной темы. Но этих штрихов нет и нет – напротив, временами фильм скатывается на уровень телерепортажа, скользя по чисто внешним, поверхностным событийным моментам.
Зачем грубые лобовые намеки, более присущие Ю-тьюбной публицистике, чем серьезному кинематографу? Зачем Киселево-Донбасс в телевизоре, зачем сентенции о конце света, подчеркнутые для верности (а вдруг не поймут?) диалогом, зачем свитер с надписью «Россия» в финальной сцене бега на месте? Тут уже, извините, одно из двух: либо режиссер сам недалек, либо считает таковыми всех своих зрителей.
Вот вам и двойственность впечатления: по средней мерке – хороший фильм, можно рекомендовать к просмотру; по гамбургскому (тарковскому, германовскому, балабановскому) счету – так себе, ни рыба ни мясо. Как, впрочем, и все прочие ленты Звягинцева. На глобальность они никогда не претендовали, и слава Богу – иначе режиссер, учитывая скудость своего арсенала, и вовсе выглядел бы нелепо. А что касается более скромной «бытописательской» ниши, то и тут наблюдается очевидный шаг назад по сравнению с фильмами Авербаха и даже с заведомо не претендующими на шедевральность картинами Рязанова, Хейфеца, Соловьева, Меньшова и прочих «крепких» мастеров.
Короче, много шума из ничего.
Бейт-Арье,
август 2017