К т.н. «Международному Дню памяти жертв Катастрофы», отмечаемому ежегодно 27 января, когда 79 лет тому назад были освобождены уцелевшие узники системы лагерей Аушвица.
Меня с некоторых пор занимает такой вот вопрос: что стало непосредственным поводом для принятия нацистами решения о поголовном истреблении евреев? Смотрите: Польша с ее тремя миллионами еврейского населения была оккупирована в сентябре 1939 года, а Ванзейскую конференцию, где под председательством Рейнхарда Гейдриха была составлена программа «окончательного решения», созвали аж двумя с четвертью годами позже – в январе 1942-го. Почему? Откуда такая задержка?
Лагеря уничтожения в количестве шести выселок Преисподней начали создаваться немногим ранее – от Аушвица-Биркенау (октябрь 1941) до Треблинки (июль 1942). Отсюда законный вопрос: почему нацисты не начали уничтожение евреев (своих, австрийских и польских) сразу с захватом Польши? Почему ждали целых два года, продолжая рассматривать всевозможные варианты – как фантастические, типа «проекта Мадагаскар», так и вполне реальные, подразумевающие использование евреев в качестве дармовой производительной силы, содержа их в рабочих лагерях и в крупнейших гетто на территории Генерал-Губернаторства (первоначально таковых планировалось три: в Кракове, Варшаве и Радоме)?
Можно предположить, что голоса сторонников физического уничтожения звучали и раньше, но, видимо, Гитлер и часть его окружения испытывали определенные сомнения на этот счет. И снова вопрос: какого рода были эти сомнения? Что мешало фюреру отдать приказ и спустить Гейдриха с поводка еще осенью 1939-го? И что стало той дьявольской гирькой, которая заставила чашу адских весов опуститься в сторону «окончательного решения»?
Чисто хронологически, логичным выглядит такой ответ: ИМ ПОКАЗАЛИ, ЧТО ЭТО ВОЗМОЖНО. Кто показал? Чьими руками была осуществлена первая репетиция геноцида (и я имею в виду не привычный старый-добрый погром, а именно геноцид, то есть систематическое уничтожение ВСЕХ поголовно)? Ну, тут уже ответ ясен на сто процентов.
Первую репетицию Катастрофы, показавшую:
а) что это осуществимо технически
б) что жертвы не станут сопротивляться
в) что мир и глазом не моргнет
г) что окружающее население не только не возмутится, но будет способствовать
– так вот, эта САМАЯ ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ КАТАСТРОФЫ БЫЛА ОСУЩЕСТВЛЕНА РУКАМИ ЛИТОВЦЕВ В ИЮНЕ-ИЮЛЕ 1941 ГОДА.
Повторяю: почти исключительно руками литовцев – немцы поначалу только наблюдали, следуя директиве того же Гейдриха «не чинить препятствий антикоммунистическим и антиеврейским кругам». Еще до ухода Советов – весной 1941-го созданный под эгидой Берлина «Фронт литовских активистов» (ЛАФ) построил в Литве сеть вооруженных групп, которые вышли из подполья с началом войны. Уже 23-го июня белые повязки ЛАФа надели десятки тысяч добровольцев (они именовали себя «партизанами»), которые немедленно приступили к физическому истреблению евреев.
В одном только Каунасе за первую неделю войны (23-30 июня) было убито до четырех тысяч евреев. Большинство из них были расстреляны «белоповязочниками» в печально известном Седьмом форте.
«После войны возникла легенда, что погромы были делом рук единиц, – пишет историк Даниил Романовский. – Это не так; в насилии против евреев участвовали тысячи местных жителей; по последним подсчетам, в летних погромах 1941 года в Литве приняло участие до 25 тыс. человек. Основную массу участников погромов составили рабочие и крестьяне, а в Каунасе также студенты. В некоторых местах инициатором погрома выступила интеллигенция: священник (в Скуодасе), инженер (в Укмерге), агроном (в Йонаве), директора школ, юристы и т.д.».
Иными словами, практический Холокост начали вовсе не немецкие, а литовские нацисты. А уже потом первые, понаблюдав, и отметив сомнительную эффективность и прискорбное отсутствие настоящего арийского порядка, поставили «окончательное решение» на промышленную основу в фабриках смерти Аушвица-Биркенау, Белжеца (с ноября 41), Хелмно (с декабря 41), Майданека-2 (с марта 1942), Собибора (с мая 42) и Треблинки.
Сейчас-то уже чего гадать, но все равно очень хочется спросить: а если бы не случилось той «первой репетиции» – что было бы тогда? Может, начали бы истребление на полгода-год позже, и эта задержка спасла бы 600 тысяч венгерских евреев, которых уничтожали в самый последний момент? Может, уцелел бы целый миллион? Два миллиона? Три? Может, не начали бы вообще? Или, напротив, все было бы точно так же? Ясно, что эти вопросы относятся к категории риторических. И все же, все же…
Все же, это только мне кажется, что прямая ответственность литовского нацизма за ужасы Катастрофы очень сильно недооценена?
Бейт-Арье,
январь 2023